Но то было в Афгане. А что за публика ползала по местным таджикским горам, вообще никому не было понятно. Люди поумнее и поосведомленнее загадочно улыбались: в этом вкусном регионе толклось столько спецслужб – как наших, так и забугорных, что даже при встрече с рогатым чертом с надписью «ЦРУ» на лбу особо удивляться не стоило.

– А ты в это время здесь был? – уточняю у лейтенанта.

Фамилию его напрочь забыл, но особо не расстраиваюсь по этому поводу. Знаю за собой такое качество: если после встречи с человеком не могу вспомнить его имя-фамилию, то и не стоит. Значит, этот человечишко никчемный, ничем особенным зацепиться в памяти не сумел, а посему и не стоит тратить на него извилины. Для таких целей блокнот имеется…

– Нет, я в это время еще в училище учился, – лейтенант застенчиво улыбнулся. – Мне ребята рассказывали.

– А-а… – теряю к офицерику всякий интерес.

За разговором мы подошли к развилке троп.

Одна из них вела к норам «хозяйства» лейтенанта («как же его фамилия? Иванов, Петров, Сидоров?»). Вторая тянулась дальше по вершине, в сторону следующего пункта нашего посещения – «точки» «Сунг».

Глава 2

Через хребет

… – Зря ты с ним так, Саранцев. – буркнул через плечо шедший впереди Рукосуев.

Мы двигались по хребту цепочкой, неосознанно стараясь идти след в след.

Во время прошлогодних боев по этим местам ползали и наши, и «духи». И те, и другие вполне могли оставить после себя мины. Я знал точно, что карт минных полей этого участка ни у кого нет, и это сильно давило на подкорку. Хотя до чистого грунта нас отделяла полуметровая толща слежавшегося снега, и не видно было следов какой-либо копки, расслабляться не стоило.

Идти было легко: наст, вылизанный ветрами, держал отлично. На одном из поворотов подполковник сдержал шаг, дал мне нагнать его и решил расставить все точки над «и».

Я ждал этого разговора и был готов к нему. И даже обрадовался, что он начался в «неофициальной» обстановке. Не люблю выяснения отношений в кабинетах. Там сразу все расставляется по своим местам. Он – подполковник, ты – старший лейтенант. Он здесь десять лет, ты еще недавно гадил курсантскими котлетами. Отсель мораль: он начальник – ты дурак. Прав тот, у кого больше прав, и вообще, не лезь туда, где еще ничего не понимаешь.

На «свежем воздухе», в горах, есть что-то от пресловутой поговорки про баню и равенство. Здесь царит дух товарищества и здесь другие авторитеты и ценности.

– Почему зря? – для начала я решил прикинуться «чайником».

– Почему? – несколько даже удивленно переспросил Рукосуев, – Да потому! Развел тут формалистику!

Голос подполковника загустел.

– Этот парень, что он видел в жизни? Его после училища сюда, в горы, в самую задницу! Ему баб трахать, по театрам ходить а он сидит в норе, корректирует огонь артиллерии, командует урюками, моется раз в месяц и видит одно и то же «кино „Горы“! Его морально поддержать надо! И ты, как старший товарищ, должен был сделать это. Не я – а ты! Поскольку я ему в отцы гожусь, а ты – в старшие братья…

Я хмыкнул.

– Ты еще смеешься?!

– Ну, положим, насчет театра вы преувеличили. Не наблюдается среди господ молодых офицеров желания приобщаться к вечным ценностям искусства…

– А ты не паясничай! – прикрикнул Рукосуев, – То-то и оно, что у вас только одно на уме: бабы и водка!

– С бабами здесь проблема, – я вздохнул, – Сами же только что говорили…

– Не перебивай, когда с тобой старшие по званию разговаривают!

«Давно бы так, а то развел тут антимонию…»

– Товарищ подполковник! Вы высказываете мне свое неудовольствие за мое справедливое требование к несению службы? За требование, входящее в мои служебные обязанности?

Это было произнесено совершенно другим тоном. Казенным, жестким и отточенно – вежливым. Панибратские разговоры закончились, коли, не найдя аргументов, старший по званию решил поставить меня как пацана по струнке. Посмотрим…

Подполковник остановился, словно натолкнулся на невидимое препятствие. Всем корпусом повернулся и внимательно всмотрелся мне в глаза с тяжким недоумением.

«Вот, значит, ты какой…» – прочитал я в его взгляде.

«Такой!» – я тоже остановился, поправил на плече автомат и расправил плечи.

Рукосуев с минуту смотрел мне в глаза.

Я выдержал его тяжелый давящий взгляд: выбор сделан, отступать некуда и отношения перешли в формальное русло. А формально я прав, делая замечание нерадивому офицеру. Заступаясь за него, комендант переступил должностные полномочия. Теперь мы будем только на «вы»…

Однако вопреки словам самооправдания, звучащим в моей душе, где-то в ее глубине ворочался противный червячок сомнения и нехороших предчувствий:

«Опять не сдержал свою натуру! Зря я так с ним. Надо было прикинуться виноватым… Покаяться. Теперь у меня с подполковником будут проблемы».

Припомнились рассказы офицеров моего нового отдела.

«-Ну, ты, Сашка, влип! – старлей Ростовцев хлопнул меня по плечу с таким видом, словно сообщил радостное известие. – Там комендачом Рукосуев. Зверюга! Ты, главное, не обольщайся насчет его интеллигентности. Действительно, дядька начитанный, библиотеку собирает, может на разные культурные темы побздеть. И даже проявляет некий демократизм к подчиненным. Но! Гребет всех под себя. Комендатура хвостом подмахивает – это само собой. Но и офицеры на заставах пикнуть не моги. Как он сказал, так и будет. Дело, конечно, он туго знает, но любит, чтоб все под ним были. В общем, самодержец: хочу – люблю, хочу – головы рублю…»

…Подполковник еще раз окинул меня с ног до головы презрительным взглядом и отвернулся. Вот и поговорили…

До «точки» дошли в полном молчании.

Впереди склоне показались вытоптанные солдатскими сапогами грязно-серые брустверы опорного пункта «Сунг». Над ними вились дымки землянок. Рукосуев подозвал к себе сержанта, сопровождавшего нас от Шахт.

– Сынок, – произнес он, – двигай к выносному посту и предупреди начальника, что мы поднимемся сначала вон на ту горушку, отметка «16-04». А потом уже зайдем к нему. Пускай даст команду своим архаровцам – еще обстреляют за милу душу…

Сержант откозырял и побежал туда, змеятся траншеи «стопаря» «Сунг».

Перед выходом с Шахт лейтенант с незапоминающейся фамилией отправил его вместе с нами то ли для сопровождения, то ли для охраны. И то и другое мне кажется глупым.

В случае нападения факт, что у тебя в группе на один ствол больше, особой роли не сыграет. Поскольку у «духи» здесь любят бродить большими толпами, и ты себе только продлишь агонию. Что же касается сопровождения, то это не менее бессмысленно – подполковник Рукосуев дорогу знает.

Самое же дерьмовое в этой ситуации, на мой взгляд, заключается в том, что мы будем возвращаться в Ослиный Хвост другой дорогой, и сержанту придется пилить обратно к своей «точке» в полном одиночестве. А в горах в одиночку не ходят. Прогнулся, называется, лейтенантик…

Мы резко забираем в сторону и начинаем подниматься по заснеженному лбу сопки.

… – Стой! – недвусмысленный лязг затвора заставляет нас замереть.

Застываем, всматриваясь в однообразный снежный ландшафт и пытаясь вычислить находящийся рядом окопчик «секрета». Звук металла глухой, словно из-под земли. Но одновременно довольно отчетливый, как будто стрелок сидит в яме где-то под нашими ногами. Ни намека. Хорошо замаскировались, черти…

Подполковник представляется.

В ответ – тишина. Видимо, в «секрете» сидит не один человек, и теперь там совещаются, как быть с непрошенными гостями.

Спустя пару минут прозвучал все тот же голос:

– Товарищ подполковник – вперед. Остальные на месте!

– Куда вперед?! – кричит раздражающийся Рукосуев, – Ты где сидишь?

– А прямо к вершине идите, товарищ подполковник! – советует невидимый часовой, в тоне которого начинают проскальзывать веселые нотки, – Там вас и встретят.